Юрий Иванов-Милюхин - Абреки Шамиля [СИ]
— Карету с лошадьми мы оставим здесь или тоже погрузим на корабль? — спросил Захар, его смущали зияющие на деревянных боках экипажа большие дыры. Ко всему, он успел привязаться и к угрюмому кучеру, который неплохо дрался с разбойниками и перед которым он стал ощущать как бы необъяснимое чувство вины. Может быть, это было связано с присоединением Россией к своей территории Княжества Финляндского. Ведь кучер по национальности был финном. — Надо бы отогнать ее в ремонтную мастерскую.
— В замке на хозяйственном дворе побитый корпус быстро заменят на новый, и проблема перестанет существовать, — улыбнулась девушка. — Пойдем к судну, нас уже дожидаются.
По трапу на берег и правда спешили несколько человек в отливающих золотом мундирах и при саблях, в лучах солнца на треугольных шляпах с перьями посверкивали причудливые кокарды. Наверное родственники ждали путешественников с того времени, как только они отъехали от порогов своих домов в Санкт — Петербурге.
Стены древней крепости стали на глазах вырастать из воды, казалось, они поднимались со дна морского. И когда катер, обогнув каменный мол, причалил к крохотной пристани, сразу за которой возвышались окованные железными пластинами дубовые ворота, Захар попытался окинуть взглядом грандиозное сооружение. Этого ему не удалось, сложенные из скальных обломков, мрачные бастионы упирались зубцами в светло–голубое небо, загораживая все вокруг. Крутые волны сероватого цвета набрасывались на покрытые слизью и зелеными водорослями валуны фундамента, они бесновались, не в силах раскрошить их в песок. И было непонятно, как строители умудрились построить замок, если даже сейчас бурное море могло разбить любой корабль о его неприступные башни. Сойдя по шаткому трапу на крохотную площадь, путники остановились перед воротами. Сверху что–то спросили, снизу коротко ответили, наверное это был вековой ритуал, соблюдавшийся до сей поры. Массивные петли заныли, створки поползли наружу, едва не спихивая людей обратно в воду. За стенами открылся просторный двор с уложенной булыжником узкой дорожкой к постройкам. Зайдя вовнутрь, девушка остановилась, пошевелила тонкими ноздрями и облегченно перевела дыхание:
— Здравствуй, мой дом — моя крепость, — по шведски сказала она. — Я снова вернулась под твою надежную крышу. Прими и моего друга каменным своим сердцем, как я приняла его своим живым. И не пугай его привидениями, ведь это я привела своего возлюбленного сюда, под отчий кров…
В просторных и пустынных покоях было прохладно, солнечные лучи не в силах были пронизать искусственное нагромождение скальной породы, они лишь скользили по ней и по дубовым полам в комнатах, не прогревая их глубоко. Захар прошелся по отведенному ему помещению из угла в угол и остановился на его середине. Возле одной стены стояла широкая деревянная кровать на толстых ножках и с высокими спинками, она была застелена синим шелковым одеялом, поверх которого под кружевной накидкой лежали две подушки одна на другой. Над кроватью переливался сложными узорами персидский ковер с развешанным на нем старинным оружием. Здесь были шпаги, палаши, пистоли и даже кремневое ружье. Возле противоположной стены в одном углу громоздился секретер со множеством ручек, в другом такой же основательный из красного дерева комод, а между ними от пола до потолка отблескивало отшлифованным серебром прямоугольное зеркало, обрамленное рамой с дубовыми виноградными гроздьями на ней. По бокам зеркала расположились два громоздких канделябра с медными ответвлениями для свечей. Напротив входной двери светлыми пятнами белели три окна, узких и длинных, загороженных плотными портьерами, так же висели две картины со сценами из рыцарских времен. С потолка свешивалась хрустальная люстра, отливающая остывшим золотом.
Захар переступил с ноги на ногу, покусал конец уса, через полтора часа лакей должен был позвать его к столу. Он же занес чемоданы с вещами, которые оставил возле комода, на ломанном русском пояснив, что ванная комната уже приготовлена и когда господин управится с делами, он проводит его в нее. Еще раз внимательно осмотрев помещение, Захар подошел к портьере, приподнял один край. Открывшееся взору зрелище пробежалось по жилам неприятным холодком. На сколько хватало глаз, вокруг расстилалась безбрежная водная пустыня с белыми шапками на гребнях. Ни корабля, ни иного суденышка не было видно. Захар опустил голову вниз, но и там его ждало разочарование. Казалось, комната зависла над бездонной глубиной, отливающей холодным серым цветом. Ему, выросшему в древесном раю, где по весне обносились зеленью даже воткнутые в землю палки, подобная картина выхолащивала душу, заполняя ее пустотой. Казак с тоской подумал о том, что ужиться с таким пейзажем ему будет весьма трудно. Но и отступать назад он не собирался. Он любил девушку по настоящему, несмотря на то, что дома ждали его возвращения с учебы сразу несколько станичных скурех с горящими и влажными взглядами черных глаз, со стройными и мягкими телами, податливыми прибрежной глиной под руками. Захар снова и снова вспоминал ответ отца на его вопрос, почему тот выбрал в жены иногороднюю, когда после войны с французом своих девчат топтать было некому. Многие из терских королев или навсегда остались в девках, подались в любушки, или повыходили замуж за кривоногих калмыков с ногаями, почитавшихся казаками за своих косоглазых братьев. Ответ отца тогда не только удивил его, но и озадачил:
— У моей Софьюшки, а у твоей мамуки, Захарка, в глазах не лютики распускаются, а великий ум плещется, его ни за какие деньги не купишь, никаким удальством не возьмешь. Желаю тебе, чтобы и ты не побежал охлобыстом за красивой матреной, а выбрал бы себе девку дальновидную. Тогда снежные вершины гор за нашим Тереком станут прозрачными и подтянется к тебе горизонт, до которого еще не дошел ни один человек.
— Но ведь и ты не сумел дойти до горизонта, и тебе эти вершины досе кажутся недоступными, — заметил Захарка. — Хоть под боком у тебя наша мамука.
— Я его приблизил, сынок, такое редко кому удается.
Лишь набравшись знаний в университетских аудиториях и повстречав свою Ирэн, Захар понял, о чем в то время поведал ему отец. И согласился с его доводами.
За спиной негромко скрипнула дверь, Захар обернулся, на пороге стоял молодой мужчина в кавалерийском мундире. Широкое лицо его со светлыми глазами и редкими усами не выражало ничего, за что можно было бы зацепиться и завести разговор. Ирэн предупреждала, что у нее есть два брата старше ее, которые служат в королевской гвардии. Сегодня за столом она должна была познакомить Захара с ними. Оба были женатые, обзавелись детьми. Но офицер никак не походил на родственника девушки. Нос у него был задран кверху, а глаза широко расставлены, отчего казалось, что он смахивал на крупного сома, вытащенного на берег.
![Юрий Иванов-Милюхин - Драгоценности Парижа [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
